– Понятно…
  – А что мне было делать? Именно я организовала это путешествие. Я уговорила тебя не раздялеть скот. Я буквально вынудила тебя взять на себя ответственность за скот и за меня. Как же я могла стоять и смотреть, ожидая, что тебя растопчут?!
  Сама же она опустилась На колени у ложа и принялась ласкать господина. Он прерывисто вздохнул, тая от прикосновений этих нежных ручек. Вскоре Зейнаб скользнула в его объятия. Склонившись над ним, она покрывала нежнейшими легкими поцелуями все его тело. Золотой водопад волос скрыл тело калифа, словно шелковая занавеска — нежная ласка легких волос заставила его вздрогнуть. Под прикрытием этого дивного покрова губки Зейнаб сомкнулись вокруг возбужденной плоти. Она сдавила губами головку — владыка вздрогнул от наслаждения. Тогда она забрала член глубже в рот и принялась сосать его, пока не ощутила на языке вкус первой капли любовного сока…
  Долго разгуливать по станции у него не получилось. Наткнувшись на откровенно подозрительные взгляды ее обитателей, Артем уже через несколько минут понял, что за ним следят, и предпочел ретироваться в палатку для гостей. Там его действительно ждала застеленная раскладушка, а в углу стоял полиэтиленовый пакет с его именем. Опустившись на взвизгнувшую пружинами койку, Артем раскрыл его. Внутри лежали его личные вещи, оставленные в рюкзаке. Покопавшись секунду, он достал из пакета принесенную с поверхности детскую книжку. Интересно, проверяли ли они его маленькое сокровище счетчиком Гейгера? Он наверняка нервно защелкал бы вблизи книги, но Артем предпочитал об этом не думать. Он перелистнул пару страниц, разглядывая чуть выцветшие картинки на пожелтевшей бумаге и оттягивая тот момент, когда между очередными листами он найдет свою фотографию.
  Мортон все еще думал, что идет с Брэем среди ночи по улице Нового Неаполя: переход из черного мира в серый был не очень заметен. Поэтому его тревожило в основном то, что он мог… воспринимать со стороны что-то, что казалось ему его собственным живым телом. Мортон протянул руку, словно желая отодвинуть серую мглу, как занавес, потом открыл рот и наудачу спросил: — Где я? Лейтенант Брэй, вы здесь? Он захотел продолжить вопросы, но вдруг с изумлением понял, что не слышит ни малейшего звука. Моргов чувствовал, что говорят: его губы, челюсти и язык двигались. Он видел силуэт человека, наклонившегося Над чьим-то телом, но не слышал ни одного шороха, ни одного отголоска. Тишина как после смерти.
  — Продолжай, — спокойно велел он.
  Однажды во время своего ночного бодрствования Грейсону показалось, что он увидел далекое зарево, отблеск огня в облаках на востоке. Когда свет померк, Грейсон решил, что это результат его воспаленного воображения.
  – Официальные данные о проекте так никогда и не были опубликованы, и вообще, некоторая информация просочилась в прессу лишь десятки лет спустя, послужив поводом для всякого рода околонаучных сенсаций и спекуляций. К примеру, широко муссировались слухи о перемещении «Элдриджа» во времени, что впоследствии было обыграно в двух широко известных фантастических фильмах и в ряде книг. Якобы напуганный масштабами произведенного под его руководством эксперимента, Эйнштейн незадолго до своей смерти в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году уничтожил все документы и работы, касающиеся проекта «Филадельфия». Так это или нет, неизвестно до сих пор, но уничтожение великим физиком части своего архива – реальный факт. Более того, в сути его поздних работ способен разобраться далеко не всякий физик.

Мортон выпрыгнул из вертолета возле деревни Нусеа. Он стоял на земле и чувствовал под ногами ее твердую поверхность. И на этот раз, оглядываясь вокруг, он смотрел своими собственными глазами, воспринимая окружающее своими собственными органами чувств.
  — Удачи. Жду в понедельник к восьми ноль-ноль. Напоминаю — у нас пока военное положение. Чихнешь не так — сразу к стенке. Так что не опаздывай.
  – А разве они не уживаются? Мистер Харриман, у вас на столе стоит компьютер, который, как я понимаю, подключен к Мультиваку. Но компьютер – это своего рода сидячий робот, искусственный мозг, не имеющий подвижного тела…
  – А королевича никто не слушал. Его взяли под белы ручки и увезли. Собственно, я не возражал.
  Грейсон скрестил руки на груди.
  Ближе к концу дня появился разведчик-ирск. Он недолго поговорил с ирсками-проводниками. Потом, получив разрешение у диамондианских руководителей, он подошел к Дэвиду Керку, наклонился над ним и спросил у Керка, действительно ли тот полковник Чарлз Мортон из Комиссии по Переговорам.
  Таппенс повернула, вошла в «Сан-Суси» и на минуту задержалась в холле. Как всегда после полудня, дом казался вымершим: Бетти спала, взрослые либо отдыхали, либо гуляли. Таппенс стояла в полутемном холле, размышляя о недавней встрече, как вдруг до ее слуха донесся слабый, но хорошо знакомый звук — где-то сняли или положили телефонную трубку. Телефон в «Сан-Суси» находился в холле. Но от линии сделан отвод в спальню миссис
  — Чертовски здорово вы во всем разбираетесь, мосье Пуаро.

— Вы, техи, — сказал Грейсон. — Вон! Бегите отсюда и не останавливайтесь в течение ближайших пяти минут. Иначе пополните ряды покойников.
  «Вы правы. Проклинаю вас за то, что вы гений. Приступаем к ремонту. Илза».
  – Каждый день я встаю на рассвете, завтракаю, сидя на земле. Целый день провожу в седле, помогая перегонять стадо. Каждый вечер я возвращаюсь в лагерь чуть живая от усталости, не помню часто ела я или нет. Время от времени я даже ночью охраняю стадо наравне с мужчинами. Но я по-прежнему чувствую себя обузой. А стоило появиться Бетти, как тут же все бросились исполнять все ее желания. Все стараются угодить ей. Почему?
  Этого он не может вспомнить. Искал в памяти и не находил ответов на эти вопросы. Это было за пределами его сознания.
  Илза ответила с кислым выражением лица:
  — Хорошо, — сказал Грейсон. А затем объявил: — Всем подразделениям! Слушать приказ!
  — Если он невиновен… — опять начала Таппенс.
  Никто из молодых партизан, окруживших армию Дома Куриты, не хотел умирать сейчас, когда была одержана победа. Если они могут избавить себя от ненавистных оккупантов при помощи переговоров, то такой исход удовлетворял всех. Если переговоры не увенчаются успехом, оккупанты Дома Куриты могут сидеть в своем космопорту и вымирать от голода и заболеваний, которые уже начали прореживать их ряды. Если такая смерть им не нравится, они могут развернуться на ряды повстанцев и умереть под огнем пушек.

– Выпусти меня! – заорала я, возобновляя бесплодные попытки освободиться.
  — Вовсе нет! — негодующе вскричала Беттина.
  В Иркутске поезд стоял десять минут. Прогуливаясь по платформе, я стал невольным свидетелем самоубийства: молодой человек с наголо остриженной головой в двух шагах от меня бросился под электричку. Я даже успел дать свидетельские показания.
  Но, несмотря на это, он продолжал соблюдать все предосторожности. Кренг выдвинул несколько предложений по поводу переобучения, но Госсейну казалось, что неаристотелевый детектив все еще пытается определить объем знаний Ашаргина.
  Ганзой называлось содружество станций Кольцевой линии. Эти станции, находясь на пересечении всех остальных линий, а значит, и торговых путей, и объединенные между собой туннелями, почти с самого начала стали местами встречи коммерсантов со всех концов метро. Они богатели с фантастической скоростью, и вскоре, понимая, что их богатство вызывает зависть слишком у многих, приняли единственно верное решение. Они объединились. Официальным их названием было «Содружество Станций Кольцевой Линии», но в народе они звались Ганзой — кто-то однажды метко сравнил их с союзом торговых городов в средневековой Германии, словечко было звонкое, так и пристало. Ганза поначалу включала в себя лишь часть станций, объединение не произошло мгновенно. Был участок Кольцевой линии, от Киевской — и до Проспекта Мира, так называемая Северная Дуга, и были с ними Курская, Таганская и Октябрьская. И были долгие переговоры, и каждый пытался для себя что-нибудь выгадать. Потом уже присоединились к Ганзе Павелецкая и Добрынинская, и сформировалась вторая Дуга, Южная. Но главная проблема, и главное препятствие к воссоединению Северной и Южной Дуг было в Сокольнической линии.
  Зейнаб опоясала его ногами — и он проник в ее тело еще глубже, еще…
  — Нет!
  Алекс кивнул и поднес ко рту сигару. Он выдохнул дым, и его глаза сузились, превратившись в холодные льдинки.

— Я принял бы кое-какие меры против этой планеты, — медленно произнес Энро, — если бы был уверен, что Риши там нет...
  Приближались строения Доджа. Айрис собралась с силами и уверенно расправила плечи, словно решала какую-то важную проблему.
  — Стоп! Не ной! Истерики нам не нужны. Наше спасение в трезвых мыслях.
  Карим тяжко вздохнул:
  Ближайшие всадники были всего лишь в трех сотнях ярдов. Надо торопиться, найти того, кто поможет осуществить второй вариант спасения. Холройд уже открыл рот и хотел подать команду, но заколебался. Все тело ощутило предстоящее чувство, которое Пта хранил в памяти. Он почти физически переживал неприятное ощущение.
  Теперь Мурад часто заставал Феодору в слезах. В конечном итоге он сообразил, что является причиной расстройства его любимой женщины.
  — Иди к дьяволу! — разъяренно прошипела Беттина, пытаясь сопротивляться, но пальцы Тристана сомкнулись на ее запястьях. Он вытянул ее руки над головой, лишив возможности защищаться — ноги запутались в наполовину стянутом платье. Тяжелое тело давило на нее, Беттина почувствовала, что задыхается, но не собиралась сдаваться. И тут она услышала торжествующий смех Тристана. Он хохотал! Хохотал!
  — Институт общей семантики под управлением покойного Лавуазье.

Поначалу Феодора относилась к Нилифер так же, как к Анастасии, но по мере знакомства со второй женой султана она все больше понимала, что если в этом дворце у нее и появятся какие-нибудь друзья, то в первую очередь это будет мать Мурада. После только что описанного происшествия все сомнения прекрасной византийской принцессы на этот счет развеялись. Она явственно видела в Нилифер союзницу и друга; стало даже немножко неудобно за утреннее сравнение ее с вороной.
* * *
  — Нет, — спокойно сказал Карим. — Во всем, что случилось, виноват отец девушки, но что сделано, то сделано. Я расстанусь с нею, только если она имела глупость забеременеть. Я не могу признать сына другого своим наследником. Нынче же вечером, отец, пошли своего врача осмотреть невесту — я хочу убедиться, что она не солгала мне. Потом я пошлю нарочного к ее отцу, он непременно должен узнать обо всем. Если девушку предстоит вернуть отцу, то старик должен знать причину и возвратить мне выкуп за невесту до последнего динара! Берберийский разбойник не должен нажиться на нашем позоре!
  – Какая нога – левая или правая?
  — Выслушай меня, пожалуйста! — разрыдалась Лорен, до смерти напуганная черной ненавистью, сверкающей в его глазах. — Я все могу объяснить, я… — Из ее горла вырвался сдавленный крик, когда он еще крепче схватил ее за волосы и нагнул ее голову вниз.
  Но тут что-то ударило его машину сзади с такой силой, что Торвальд чуть не разбил себе голову о приборную панель. Его накрыло мощным огнем с университетской стены, снаряды автоматических пушек взрывались в сгустках дыма, огня и свистящих осколков металла, которые барабанили по корпусу «Боевого молота». Торвальд обнаружил, что его ПИ-излучатель, да и все прочее оружие уже не действует, механизмы подачи энергии и приводы вывалились, как черные спагетти, из прорех в броне.
  – Алле? – искренне удивилась рация. – Звание, имя?
  Фенстер был покрыт ковром свежевыпавшего снега. Город украшали к Рождеству в довольно традиционном норманнском стиле, что живо напомнило Нику о первоначальной сдержанности Лорен.

Он нажал кнопку, отключая связь с Хелен, и повернулся к вице-президенту, который, хотя и был поглощен своими мыслями, смотрел на него с любопытством.
  Следовательно, они умели каким-то образом общаться друг с другом, обмениваясь информацией. И именно Бадмаев установил, изучая зачаточные крылья у некоторых подстреленных особей, что существует крылатая форма сквирла – они у них то ли разведчики, то ли координаторы, кто их знает. В целом дела обстояли очень серьезно; государства, на которые обрушился удар – а это почти все страны Европы, Канада, США и половина Азии, – оперативно обменивались информацией и приемами борьбы с космической саранчой – ведь теперь у человечества впервые был действительно настоящий, осязаемый – не какой-нибудь там микроб – общий противник. Белгородская область оказалась очагом заразы в России, откуда сквирлы просачивались, небольшими группами, в прилегающие районы. Над самим же Белгородом явственно нависла угроза эвакуации. Последние сообщения выглядели совсем уже противоестественно и фантастично – похоже, у сквирлов проявилась какая-то мутация: некоторые особи стали способны с разбега пробить массивной головой стену кирпичного дома! Затем таранный сквирл уходил, и его место занимали обыкновенные сквирлы, выгрызавшие из вскрытых квартир людей.
  Девушка привыкла думать о Монти как о красивом, сильном, жизнерадостным мужчине, свободном от предрассудков, который уверит в свою счастливую звезду и богатство. Но теперь он предстал перед ней совершенно другим человеком, человеком, еще не вкусившим пьянящей сладости успеха.
  Извекову пришлось рассказать все еще раз, и еще раз, и еще…

  – Понимаешь, – сказала она, все еще не находя в себе сил повернуться к Володе лицом, – мы не привыкли к вашей земной жаре. На улице-то еще у вас куда ни шло, но то, что делается в ваших жилищах, – это просто кошмар. Мой костюм поддерживал оптимальную температуру, пока не разрядилась батарея, подзарядить которую нет никакой возможности в твоих домашних условиях. Это возможно только в нашем штабе. Как только комбинезон перестал генерировать холод, я испытала состояние, близкое к тепловому удару, – ведь он начал копить мой собственный жар, а, будучи связана, я не могла раздеться сама. Я, в сущности, была на грани потери сознания, – с укоризненными нотками в чрезмерно спокойном голосе сказала Лея.
  В очерке «Бабушка Акулина» рассказывается о нищей старухе, которая живет в сыром подвале, собирая вокруг себя городскую шваль, отходы человеческого общества, больных алкоголизмом и распущенных до такой степени, что они не стесняются жить за счет нищей старухи.
  — Все одежды госпожи необходимо предать огню, — продолжал врач. — А драгоценности — прокипятить в уксусе. Мы не можем исключить проникновение яда во все вещи, которых касалась отравленная шаль.

— Чтобы досадить тебе. Габби узнала, что ты переселилась к матери, и решила, что сможет вновь завоевать меня. Не уйди ты из моей комнаты, я провел бы эту ночь на диване и заставил тебя поверить тому, что увидела. Но это, как видишь, не понадобилось.
  Советника это убедило еще меньше.
  — Если можно… пятьсот фунтов…
  Орхан был заинтригован. Али Яхиа служил ему уже двадцать пять лет, и султан доверял ему как себе самому. Никогда за все годы службы Али Яхиа не просил прощения в самом начале разговора.
  – Это как раз мы, – подтвердил второй. – Привет вам от Агардга.
  Она не воспринимала слов, но скрытая угроза в его голосе вызвала в ней дрожь. Дрожа от сладкого страха, она подчинялась размеренному движению его бедер. Ничего больше не существовало для нее, только этот ритм, тьма и жар его тела. Она не могла больше, она забилась под ним, повторяя его имя.
  – Комиссия не смогла прийти к окончательному выводу относительно вашей кандидатуры, поэтому решение приму я. Не скрою, что голосовал категорически против принятия вас в академию, но процедуры требуют, чтобы я принял решение после собеседования с вами. Итак, молодой человек, что вы можете мне предложить, чтобы мое мнение кардинально поменялось?
  — Правильно! Ну, вот и подумай сама, кого выберут султаном турецкие вельможи — кого-то из совсем еще маленьких детей Мурада от Феодоры или твоего сына, который уже превратился в настоящего мужчину?

Путешествие началось спокойно. Но уже через два часа после отъезда на темном вечернем небе сгустились тучи и полил сильный дождь. Принц Мурад был вынужден взять Феодору на руки и перенести ее в крытые носилки. Он осторожно поднял принцессу и понес, обходя быстро разраставшиеся лужи.
  — Да, мой повелитель, — выдавил тот. Лысая макушка адмирала покрылась обильной испариной. — Я... я чувствовал, что это мой долг — послать патруль, усилив его более тяжелыми кораблями... для проверки чужака, и блокировать ему доступ к Верзанди... в случае чего. Вряд ли ему удастся от нас уйти.
  Щелкнув, лючок распахнулся. Конец кабеля выплыл наружу. Зацепившись ногой за страховочную скобу, Стейнберг осторожно вытянул около метра кабеля и вставил его в разъем на груди. Затаив дыхание, он сдвинул защитную пластину на левом запястье и прикоснулся перчаткой к сенсорному экрану. Моргнув, экран высветил меню ремонтной системы.
   ХОВЕР  ( Hovercraft ). Транспортное средство, передвигающееся в нескольких сантиметрах от земли на струях воздуха, производимых большими винтами внутри камер, закрытых резиновыми или металлическими юбками. Ховеры могут действовать как разведывательные, транспортные средства или использоваться для перевозки техники. Они быстры, высокоманевренны и могут передвигаться над землей или водой, но встречают серьезное препятствие на изрезанной местности. В тексте упомянуты типы GEV — Ground Effect Vehicle — т.е. просто ховер, HVT — Hovertank— ховертранспорт, HVWC — Hover Vehicle Weapon Carrier— ховер-носитель оружия (см. ниже)
  Глаза Тристана угрожающе сузились:
  Гриффит неодобрительно повертел головой.
  — Не правда. Попробуй еще раз.
  – Почитай мне стихи.

— Чтоб тебя уроды подстрелили, — желает мужик, скрывшись за разрушенной стеной.
  — Я хочу сказать, что пять, шесть, семь человек хотели бы свести тебя в могилу как можно скорее.
  Спенс посмотрел на него вопросительно.
  Страха девушка не чувствовала, хотя подозревала, что все на самом деле очень страшно. В самом воздухе ощущался запах беды.
  — У вас нет причин ненавидеть Синдикат Драконов, — добавил Толлен. — По крайней мере нам об этом ничего не известно.
  – Ну и как ты себя чувствуешь?
  Эдвард расхохотался и воскликнул:
  Артему в голову опять полезла всякая дрянь. Черные… Проклятые нелюди, которые, правда, в Артемовы дежурства попадались только один раз, но напугался он тогда здорово, да и как не напугаться… Вот сидишь ты в дозоре… Греешься у костра. И вдруг слышишь — из туннеля, откуда-то из глубины, раздается мерный глухой стук — сначала в отдалении, тихо, а потом все ближе и громче… И вдруг рвет слух страшный, кладбищенский вой, совсем уже невдалеке… Переполох! Все вскакивают, мешки с песком, ящики, на которых сидели — наваливают в заграждение, наскоро, чтобы было где укрыться, и старший изо всех сил кричит, не жалея связок: «Тревога!», со станции спешит на подмогу резерв, на стопятидесятом метре расчехляют пулемет, а здесь, где придется принять на себя основной натиск, люди уже бросаются наземь, за мешки, наводят на жерло туннеля автоматы, целятся, и, наконец, подождав, пока упыри подойдут совсем близко, зажигают прожектор — и странные, бредовые черные силуэты становятся видны в его луче. Нагие, с черной лоснящейся кожей, с огромными глазами и провалами ртов… Мерно шагающие вперед, на укрепления, на людей, на смерть, в полный рост, не сгибаясь, все ближе и ближе… Три… Пять… Восемь тварей… И самый ближний вдруг задирает голову и испускает прежний заупокойный вой… Дрожь по коже, и хочется вскочить и бежать, бросить автомат, бросить товарищей, да все к чертям бросить и бежать… Направляют прожектор в их морды, чтобы ярким светом хлестнуть их по глазам, и видно, что они даже не жмурятся, не прикрываются руками, а широко открытыми глазами смотрят на прожектор и все размеренно идут вперед, вперед… И тут, наконец, подбегают со стопятидесятого, с пулеметом, залегают рядом, летят команды… Все готово… Гремит долгожданное «Огонь!» Разом начинают стучать несколько автоматов, и громыхает пулемет… Но черные не останавливаются, не пригибаются, они в полный рост, не сбиваясь с шага, также мерно и спокойно идут вперед… В свете прожектора видно, как пули терзают лоснящиеся тела, как толкают их назад, они падают, но тут же поднимаются, выпрямляются — и вперед… И снова, хрипло на этот раз, потому что горло уже пробито, раздается жуткий вой. И пройдет еще несколько минут, пока стальной шквал угомонит наконец это нечеловеческое бессмысленное упорство. И потом еще, когда все упыри уже будут валяться, бездыханные (да и дышат ли они?), недвижимые, разодранные на клочки, издалека, с пяти метров будут еще их достреливать контрольными в голову. И даже когда все уже будет кончено, когда трупы их уже скинут в шахту, все будет стоять перед глазами та самая жуткая картина, — как впиваются в черные тела пули, и жжет широко открытые глаза прожектор, но они все также мерно идут вперед…

Мурад снова вздохнул.

  — Нет, — отвечала Зейнаб. — Карим теперь женатый человек. К чему мне с ним встречаться? Но, возможно, нам удастся разыскать твоего Аллаэддина, моя Ома. Разве ты не хочешь выйти замуж, народить деток? Моя жизнь, хоть и спокойная, но.., ты сама понимаешь. У меня больше не будет детей. Хасдай их не желает. Я должна смириться — но ты, ты, моя Ома!.. Ты моя, и в моей власти дать тебе свободу, и я желаю тебе счастья. Что бы я делала все эти годы без тебя, моей утешительницы? Позволь мне дать тебе свободу, Ома, — я хочу видеть тебя счастливой, хочу, чтобы ты стала женою Аллаэддина-бен-Омара! Я дам за тобою богатое приданое. Самое время для тебя зажить собственной жизнью!
  — И даже очень, — сказал Энро. — Я хотел бы знать, что случилось. Как Торсон, один из талантливейших полководцев империи, провалился на простом задании?
  Она невольно улыбнулась, повернулась и обняла его за шею. Ее груди были прижаты к его груди. Она потерлась о него. Он не шевельнулся, только дыхание его стало прерывистым.
  — Это все, что я могу тебе сказать. На моих губах те же оковы, которые опутывают мое настоящее тело в темнице замка Пта уже так много веков, что я не способна их сосчитать. Пта… Питер Холройд… твоя вторая жена, забытая тобой Лоони, попытается сделать больше… не только защитить от происходящего. Поторопись! Через мой балкон к пернатым скрирам и…
  Одно дело прокручивать мысли в голове, и совсем другое – говорить о них тому, кто может их использовать. А вдруг все это ерундой окажется?
  Но где же Джефф? Ее радары были временно ослеплены тучей обломков. Это могло продолжаться несколько секунд, Клейн знала об этом. Поэтому, не дожидаясь, пока аппаратура придет в норму, она стала озираться, ища в черноте космоса вторую «Молнию». Наконец она заметила движущееся пятнышко, которое вполне могло быть джеффовским АКИ, от плоскости крыла которого отражался свет Норны.

Ворота отъехали в сторону. Машина покатила по чистенькой бетонной аллее, обсаженной хвойными деревьями. Над аллеей, оглушительно грохоча выхлопами, низко прошел покрытый камуфляжными пятнами вертолет, с плоским брюхом, увешанным ракетными подвесками. Сергей невольно проводил его взглядом.
  ГЛАВА 21
  Кросс кивнул. Именно так оно и было, конечно. Его собственное умозаключение сказало ему это. Как только он обнаружил, что настоящие слэны не являются тайными правителями недослэнов, неизбежно возникал вывод о том, что они правят миром людей, несмотря на уверенность Кетлин и рентгеновские снимки недослэнов, доказывающие, что у Кира Грея обычное человеческое сердце и другие органы, соответствующие анатомии людей, а не слэнов. В этом таилась какая-то чудовищная загадка.
  Пыль. Он сидел в пыли у грязной дороги.

  – Нет, пришел всего один русский, – ласково погладила она по голове девчонку, – но он спас тебя. Почему же ему не спасти Америку, да и весь мир заодно?..

  Он бросил трубку и вернулся в конференц-зал. Семь человек взглянули на него с вежливым интересом, но осуждающе. По взаимной договоренности они подходили к телефону во время заседаний только в случаях крайней необходимости. Ник сел в кресло и сухо сказал:

– Я брежу после прыжка? – удивленно промямлил Фил.
  – Вот и славно. И помни, они в любом случае не твои друзья. Не будь добрым и миролюбивым. Я оплачу даже случайные жертвы. В этом вопросе лучше перегнуть, чем недогнуть.
  На сей раз ответа не было. Холройд сам пытался понять… Река кипящей грязи! Эти слова породили в голове неприятные воспоминания. Как он не заметил этого раньше. Всю долину, которая была под ними, пересекала змееподобная темно-серая лента, шириной около четверти мили. Армиям, идущим из предгорьев Гонволейна, пришлось бы пересечь ее. Страшная река. Сюда не надо посылать людей. Преодолевая сопротивление, в сознании возникла мысль о мосте. Воображение нарисовало картину, как по понтонам, словно танковые колонны, идут тяжелые гримбсы с наездниками, марширует пехота. Летают скриры. Каждый солдат, и тем более офицер, во Вторую мировую преодолевал еще более опасные реки, да еще под огнем артиллерии и бомбами врага. А в Гонволейне нет бомб и снарядов.
  — Ты что — маленький мальчик? Не можешь потерпеть?
  – Господин, к вам Камаев, – произнес сгорбленный слуга, который, казалось, просто жил в состоянии постоянного поклона своему хозяину.
    Анна молчала. Ее щеки горели.
  Брэй вдруг понял, что эта тема слишком важна, чтобы обдумывать ее, когда то, что заменяет тебе кресло, несется с сумасшедшей скоростью по улицам Нового Неаполя. Он открыл глаза и сказал:
  — Прекрасно, — ответил тот, кто привел Мортона. — Но теперь ты должен приказать своему дилу (он употребил это слово в значении «мужской отряд») подняться наверх: мы нашли того, кого искали.

Курс Ноль-А
  Он ожидал, что робот-оператор повторит его команду, но тот продолжал транслировать переговоры между роботами-защитниками. Госсейн отдал другой приказ.
  – Да, забыла предупредить. У тебя, особенно в первые минуты, могут возникнуть проблемы с дыханием. Воздух Анданора, который сейчас генерируется в корабле, беднее кислородом, чем земной. Даже я отвыкла от такого. Думаю, сейчас концентрация стабилизируется, и тебе станет полегче.
  Он открыл калитку, прошел мимо азалий, пересек лужайку и оказался в гостиной со стороны террасы как раз в тот момент, когда Фрэнсис Клоуд говорила:
  — Слышь, Артем! Как у Сухого дела-то? — спросил Андрей, прихлебывая чай маленькими осторожными глотками и усердно дуя на него.
  Зона перехода ширилась, скоро начнут появляться корабли противника, и, пока они будут производить запуск управляющих систем, передовая группа кораблей Аффена произведет первый залп. С этого момента строй эскадры стремительно изменялся, вперед на большом ускорении двинулись самые быстроходные легкие крейсера, образуя две группы, идущие одна за другой. Из-за большой скорости подхода к точке перехода они успевали произвести только по два залпа: на подходе и, проскочив точку, на отходе, а потом переходили на предельное торможение, чтобы позже вернуться. Такой маневр давал время следующей группе уже тяжелых крейсеров выйти на расстояние эффективной стрельбы, но и эта группа не могла долго держать под прицелом точку перехода, и только четвертая группа эскадры успевала погасить скорость, держа точку перехода под прицелом. Именно на четвертую, самую многочисленную группу приходилась и самая ответственная часть операции, надо было суметь продержаться до возвращения передовых групп, не допустив прорыва главных сил противника.
  «Очень интересно», подумал Алдир Локетт, когда над его левым плечом пролетела пара женских ног в черных колготках. Над колготками он успел заметить темно— желтую юбку и, еще выше, молодое решительное лицо, обрамленное короткими черными волосами. В этот момент ноги, которые привлекли его внимание, приземлились в центр стола, за которым сидел он и его компаньоны, стряхнув с него напитки. Потом ноги, юбка и все остальное подпрыгнули на два метра вверх, по направлению к балкону над их головами. С шипением замелькали бластерные разряды, и Алдир обнаружил, что хватается за пустую кобуру.
  — Д-да, мой повелитель. Благодарю, мой повелитель.